Ну как тут можно обижаться, когда девушка, которую любишь больше жизни, висит у тебя на шее, доверчиво глядя тебе в глаза, а затем еще и целует? На это никто не способен. Даже сам Темнейший. Оказавшись по ту сторону двери, Редман с довольной, счастливой улыбкой отправился на нижние этажи. Словно ребенок, перемахивая через несколько ступенек, скользя ладонью по гладким перилам широкой лестницы, он спустился на второй этаж, где уже кипела жизнь. Прислуга и представители Ордена смешались в единый, неконтролируемый живой поток лиц. Лица были совершенно разнообразные. С гордо поднятым вверх носом, с хитрыми глазами, с уставшими глазами, злыми, задумчивыми. С кривой усмешкой, с натянутой, как струна, линией губ. С морщинами, бородами, щетиной, пудрой, родинками, шрамами. С большими, как у эльфа, ушами. С маленькими, прижатыми к лысой черепушке ушками. С усами. С косами. С копнами разноцветных волос. С густыми бровями. С тонкими бровями. С ямочками на щеках. С впалыми щеками. С носом-картошкой. С носом-крючком. С тростью в руках. Огромное количество запахов, начиная с запаха лошадиного навоза, заканчивая запахом ландышей в прическе какой-нибудь леди, напали на Конрада с такой силой, что у того на мгновение закружилась голова. Голоса, звуки улицы из широко распахнутых высоких окон замка, смех. Все это было благодаря маленькой, вредной, капризной девушке, которая сейчас готовилась к встрече с родителями этажами выше.
- Приветствую! Ты сегодня припозднился, - дружеское похлопывание по плечу вывело Курта из состояния эйфории, в которое он впал, душой смешавшись с этой толпой. Стюарт как всегда появился, словно из неоткуда.
- Я только что вернулся из резиденции Светлых. Тебе передавала привет леди Сандлер. Ее очень заинтересовал тот факт, что ты пригласил на обед не ее, а Эллингтонов, которые, кстати, говоря, просили передать, что будут вовремя.
Конрад взглянул на Стюарта рассеянным взглядом. Тот был, как всегда, безупречен, чего нельзя было сказать о Курте, который был пока не готов к обеду. Мерлин. А ведь я чуть не отдал Фэйт ему, - подумал магистр, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ненависти и недоверия к Стю он больше не испытывал. Напротив. Чувство благодарности переполняло его, когда он видел своего советника, своего лучшего друга, который все понял без слов, который простил его, не услышав мольбы о прощении, который вернул ему Фэйт.
- Мне порой кажется, что Сандлер ко мне неравнодушна, - усмехнулся мужчина, спустившись с последней ступеньки.
- Конечно, неравнодушна. Ты же ее враг. Мне кажется, что она тебя терпеть не может. Если бы у нее была возможность тебя убить, она непременно ей воспользовалась. Думаю, что стоит проверять ее сумочку, если она пожалует к нам в гости.
Стюарт последовал за Конрадом в гостиную, где должны были накрыть стол для предстоящего обеда.
- Стюарт, это же неуважительно по отношению к леди Сандлер.
- А если она тебя отравит - это будет уважительно с ее стороны?
Два друга рассмеялись. Глядя на Стюарта, Конрад осознавал, что в его жизни теперь все по-другому. Так, как он хочет.
Ему понадобилось совсем немного времени на то, чтобы привести себя в порядок. Разумеется,  в присутствии советников магистра Ордена Светлейших ему хотелось выглядеть как минимум серьезно, а как максимум - устрашающе и грозно. Но в первую очередь - взросло, потому, как советник был ровесником Дрейка и знал его лично, поэтому вполне мог не воспринимать Конрада серьезно, несмотря на репутацию Темнейшего. Бриться он не стал. С волосами была беда - как бы Курт не старался зачесать их назад, все равно тяжелые пряди спадали ему на лоб, отчасти загораживая собой смуглое лицо.
С костюмом проблем не было. Редман изменил себе в том, что не стал надевать костюм для приемов, который обычно использовал при встречах с орденцами Света и по праздникам. Специально для встречи с родителями Фэйт, он заказал себе костюм, который уже утром висел в гардеробе. Черная рубашка со стоячим воротничком, черный галстук-аскот, черная жилетка, короткий черный плащ на белой шелковой подкладке и брюки, сами понимаете какого цвета. Конрад придирчиво разглядывал себя в зеркале, когда в дверь комнаты постучались.
- Войдите., - разрешил магистр, не оглядываясь. В комнату вошел Стюарт.
- Ух ты. Такой красавчик. Прямо в гроб класть можно, - усмехнулся советник, поравнявшись с магистром.
Редман недовольно фыркнул. Подобные шуточки он не любил с тех самых пор, как чуть не попал на тот свет, но, благодаря Фэйт, остался жив.
- Джозефа Эллингтон и его супруга Патрисия ожидают тебя в гостиной. Стол уже накрыт, - объявил Уилкинсон торжественным голосом. Затем, понизив его, спросил:
- Ты как? В порядке?
Конрад задумался. Что с ним могло бы приключиться сегодня на обеде? По сути - ничего. Проблема была в том, что Светлые вряд ли с радостью согласятся подтвердить, что Фэйт - их дочь. Для Светлых - огромное преступление бросить своего ребенка. Непростительно преступление. Репутация их будет очернена настолько сильно, что темные маги в сравнении с Эллингтонами будут выглядеть ангелами небесными.
- Да, я в порядке. Позови, пожалуйста, Фэйт. Я пока развлеку наших гостей.
Гостиная утопала в шелковых драпировках цвета шампанского и в портландских розах, их запахе и цвете. На каминной полке, обеденном столе, на столиках у глубоких, мягких кресел, в кашпо на полу  - высокие и низкие, пышные и небольшие, нежно-розовые букеты были повсюду. Паркет и панели на стенах сверкали - даже такие беспристрастные судьи, как прямые солнечные лучи, не находили ни пылинки. Блеск столового серебра резал глаза, а скатерти настораживали своей неестественной белизной. Среди всего этого великолепия Конрад выделялся черным вороном - выглядел он как всегда строго и внушительно.

Конрад слегка наклонился к сестре и тихо прошептал:
- Я уже думал, что ты не придешь. Выглядишь великолепно, сестренка.
Затем он выпрямился и обратился к советникам:
- Мистер и миссис Эллингтон, хочу представить вам свою сестру, которую вы, насколько я понял, очень желали видеть сегодня на обеде. Фэйт Бриана Редман, - с явной гордостью в голосе представил ее Конрад. Фэйт сочла, что он сделал слишком сильное ударение на ее втором имени и фамилии, и она немного заволновалась - девушке показалось, что Эллингтонов это может настрожить. Наверное, переживала она зря - эмоциональное состояние советника и его жены тоже было далеко от спокойного.
Джозеф был очень любезен, Патрисия же держалась прохладно. Под ее внимательным взглядом Фэйт было неловко, но теплая ладонь Конрада на ее руке не давала забыть - она не одна.
Фэйт поймала себя на мысли, что она не знает, чем Патрисия занимается в Ордене, но о делах его женщина была осведомлена прекрасно. Она явно обладала аналитическим умом и холодным, трезвым взглядом на происходящее. Джозеф же наоборот, был эмоциональным и впечатлительным. Он активно жестикулировал при разговоре, смеялся и не боялся давать свою собственную оценку происходящему. Фэйт он был более симпатичен, чем Патрисия. На первый взгляд могло показаться, что госпожа Эллингтон больше подошла бы на пост, занимаемый ее супругом, но Фэйт поняла, почему это не так. У Джозефа было то, чего не было у Патрисии - сердце.
За обедом Конрад вместе с гостями обсуждал подкинутую Джозефом тему о предстоящем приеме в резиденции Светлых. По правде говоря, Редман был несказанно рад тому, что советник сам начал беседу, потому как Магистр просчитал весь разговор, кроме его начала. Разговаривать о том, что не касалась его самого и его семьи, Курт не особо любил. Однако с чего-то стоило начать, чтобы расположить Джозефа и Патрисию к себе, втереться в доверие хотя бы настолько, чтобы они немного расслабились. Редман прекрасно знал, как действует замок на светлых магов, если они не находятся под защитой его хозяина. Стены древнего сооружения обладали магией, способной превратить в прах любого светлого или друида, который явился сюда с недобрыми намерениями. Впрочем, даже если светлые или друиды, находились под защитой Магистра, замок все равно не был настроен дружелюбно и, пользуясь случаем, вампирил энергию посетителей, перекачивая ее в жилы Магистра. Конрад чувствовал это. Не хватало только довольного причмокивания, чтобы советник с супругой тоже осознали, что из них по капле выкачивают силы.
Во время беседы Конрад поглядывал на сестру, которая по большей степени молчала и слушала. Слушала, но, казалось, не слышала. Была погружена в свои мысли и оценивала "родителей" также, как и они оценивали ее. Точнее, Патрисия была главной оценщицей. Редман прекрасно видел, как супруга советника бросала изучающие взгляды на Фэйт и задавала ей вопросы, словно пытаясь нащупать в ее ответах что-то, понятное только ей - Патрисии. И, быть может, Джозефу, который вел себя гораздо более тактично и непредвзято по отношению к брату и сестре Редман. Это не могло не понравиться Конраду. Когда Патрисия задала очередной вопрос Фэйт, Джозеф, который видимо также как Конрад был недоволен поведением супруги, засмеявшись, произнес:
- Мистер Редман, мне кажется, что дамам не особо интересны наши с вами разговоры о предстоящем мероприятии. Того и гляди, они вскоре начнут обсуждать за столом любовные романы и моду, лишь бы обратить на себя наше с вами внимание. Простите, леди. Мы с Магистром полностью в вашем распоряжении.
Советник одарил улыбкой свою супругу и незаметно подмигнул Фэйт. Конрад, за все время обеда, наконец, спокойно вздохнул. Принесли десерт. Пока пара девушек-прислуг суетились вокруг стола, убирая ненужную посуду и приборы, Конрад откинулся на спинку кресла и обратился к Патриссии:
- Миссис Эллингтон, насколько я помню, наши семьи тесно общались, когда мои родители были живы. Некоторые старые орденцы уверяли меня, что вы посещали наш замок чуть ли не каждый день. Что вас связывало с моими родителями? Политика? Дружба? Или, быть может, отсутствие собственых детей?
Конрад надеялся смутить этим вопросом Патрисию, но та даже бровью не повела, что несколько огорчило Магистра.
- Пожалуй, и то, и другое, и, как ни странно, третье, - ответила женщина, вызывающе взглянув на Курта.
- Почему же это должно казаться странным?- зацепился за слова Патрисии Конрад, улыбнувшись и скрестив руки на груди. Напряжение в гостинной заметно возросло. Патрисия, с виду, оставалась спокойной. Но опять же ее руки, терзающие салфетку, дали Редману ясно понять: он идет в верном направлении. Пусть даже и весьма неосторожном. Конраду казалось странным то, что такой открытый, общительный, веселый и жизнерадостный человек как Джозеф, женился на такой холодной и высокомерной женщине как Патрисия. Может быть когда-то она была совсем другой? Тогда, когда они только познакомились. Может быть, роковое решение отдать собственного ребенка в чужие руки повлияло на ее характер и изменило до неузнаваемости?
- Я не совсем понимаю, что Вы имеете ввиду, Магистр, - осторожно произнесла женщина, после некоторого молчания.
- А мне кажется, что прекрасно понимаете. Видите ли, господа, все тайное когда-нибудь становится явным. Только то, что известно одному, может остаться тайной, которую этот кто-то унесет с собой в могилу. А то, что известно как минимум пятерым, станет по истечении времени, известно всему городу... И даже всей стране. Ведь вы в интересах страны так поступили, верно?
- Мистер Редман, я не... - попытался вмешаться Джозеф, но Конрад, услышав его голос, тут же перевел взгляд с женщины на ее мужа и продолжил:
- У меня есть множество вопросов к вам. Думаю, что у Фэйт тоже. Меня интерсует вот что: вас принудили отдать собственную дочь на воспитание Дрейку и Бриане Редман, или вы добровольно это сделали? Что вы чувствовали, когда под покровом ночи принесли в замок Левиафана ни о чем не подозревавшего ребенка? Не хотелось ли вам отказаться от этой затеи? Не хотелось ли развернуться и уйти, прижимая к сердцу кровь от крови вашей? Вам некуда спешить, господа..- Курт заметил, что Джозеф собирается подняться с места, - За стенами крепости Левиафана стоят несколько сотен вооруженных до зубов орденцев, готовых по одному моему слову направиться к леди Сандлер и ее людям с большим приветом от меня лично. Кстати говоря, путь моих орденцев лежит через центр города, который также подвергнется нападению в случае, если меня не удовлетворят ваши ответы. А не удовлетворить они меня могут только в том случае, если они будут такими же лживыми, как вы сами.
Разговор получился совсем не таким, как ожидала Фэйт. Ей вовсе не были интересны ответы на те вопросы, которые задал Конрад. Ей не нужна была их жалость, их раскаяние, их сожаления. Не нужны были их извинения, чтобы потом думать над их искренностью. Все, чего она хотела – чтобы правда стала известна всем, ради их будущего с Куртом. Совместного будущего. И ей по прежнему была важна цена, которой это будет куплено. Сейчас она только молилась Мерлину, чтобы слова Курта оказались хотя бы полуправдой – врать бы он не стал. Это было ужасно – пригласить их на обед и почти что взять в заложники. Неужели он мог пойти на это? Неужели мог поставить чувства Фэйт и свое собственное счастье выше благополучия ордена, выше счастья людей, которые ничего от этой войны не выиграют? Ведь Орден только поднялся с колен, жизнь в замке только-только вошла в свое привычное русло после зимы. Хорошо будет, если все закончится просто скандалом, дипломатической войной и не перерастет в настоящий вооруженный конфликт.
Фэйт молчала. Советник тоже. Конрад с удовольствием отметил про себя, что у Фэйт нет ничего общего с надменной женщиной, которая сейчас отдувалась и за себя, и за мужа. Да, внешне они были чем-то похожи друг на друга. Но характером сестра больше напоминала Джозефа. Говорят, чтобы узнать, какой станет девушка по истечении лет, нужно посмотреть на её мать. Курт был рад, что поговорка в этом случае не оправдала себя. Женщина не стала оправдываться, не стала просить прощения и убиваться по своей несчастной доле. Не стала даже обвинять магистра светлых и его совет. Всё, чего Редман ожидал и собирался присечь на корню, не произошло. Вместо вышеперечисленного, Патриссия задала единственный вопрос:
- И как давно вам стало это известно, господин Магистр?
Конрад усмехнулся. Ответы вопросом на вопрос его раздражали, хотя он сам частенько грешил этим, чтобы увернуться от прямого ответа.
- С весны этого года. Какое это имеет значение?
Патриссия промолчала, словно ожидая, что на этот вопрос ответит или сам Темнейший, или кто-то другой. И этот "кто-то другой" ответил. Джозеф Эллингтон, всё это время соблюдавший нейтралитет, деликатно откашлялся в кулак, тем самым привлекая к себе внимание, и сказал:
- Господин Редман, вы же прекрасно знаете, что слова вряд ли помогут исправить то, что произошло восемнадцать лет назад. Вы пригласили нас не с целью узнать правду. Ведь так? Думаю, что в дневнике господина Сандлера, который был украден вашим шпионом, вы нашил ответы на все вопросы.
- Фэйт...- внезапно обратилась Патрисия к девушке,- наверное, ты задаешься вопросом, почему мы не забрали тебя после смерти Дрейка и Брианы?
- Ты бы не приняла нас. Мы не хотели делать тебе больно. Настоящие родители - не те, кто родили. А те, кто воспитали. Ты любила Дрейка и Бриану. Любила своего брата. Мы не могли разлучить тебя с домом, который стал тебе родным. Не хотели разлучать с братом, который любил тебя и защищал, - ответил за супругу советник.
В словах и голосе Джозефа сквозило сожаление. Фэйт казалось, она даже видела тень раскаяния в его глазах. Или просто хотела его видеть. Его слова были какими-то заученными, словно он говорил то, что ему внушали на протяжении нескольких лет. Внушали постоянно, и в итоге он сам поверил в эту историю. Внимание всех присутствующих переключилось на Фэйт. Обычно девушка была не против этого, с удовольствием играя роль "звезды вечера", но сейчас бы она предпочла, чтобы ее не было в этой комнате. Фэйт обвела Эллингтонов и брата тяжелым взглядом. Они молчали, явно ожидая, что младшая Редман заговорит. В конце-концов, сейчас была действительно ее очередь говорить. Но Фэйт молчала. Пауза затягивалась. Девушка налила себе воды, и сделала пару глотков из стакана. Эта игра на собственных натянутых нервах доставляла ей какое-то странное удовольствие. Джозеф не выдержал первым. Советник собирался что-то добавить к своим словам и уже открыл рот, чтобы сказать это, но Фэйт остановила его жестом.
На первый взгляд Конраду показалось, что сестра нарочно затягивает пузу для того, чтобы поиграть на и без того расшатанных нервах своих "родителей". Но потом он понял: Фэйт самой было не по себе от этой всей ситуации. Мало того, что она оказалась главной героиней драмы, так еще и оказалась не последним действующим героем в сегодняшнем фарсе, разыгранном семьей советника.
Конрад всегда с довольствием и некоторой ревностью наблюдал за тем, как на балах и приемах Фэйт блистала в центре внимания гостей. Но сейчас он с волнением смотрел на девушку, стараясь поддержать ее хотя бы взглядом, потому что прикасаться к ней в этот момент было бы весьма неосмотрительно. Фэйт, конечно, не была истеричкой, не имела привычки плакать при посторонних и, уж тем более, психовать при орденцах Света. Но вот разбить тарелку-другую о стену, за спинами советника и его супруги, она была вполне способна. Курт все ждал, когда Фэйт посмотрит на него. Но она не смотрела. Вместо этого она подняла глаза и ее взгляд встретился с выжидающим взглядом Патриссии.
Вы ошибаетесь, - глядя Патрисии прямо в глаза, наконец произнесла она. Причины, мотивы - это меня совершенно не интересует, - добавила она, и в ее голосе читался некоторый вызов. Более того, я думаю, все произошло так, как должно было произойти, - Фэйт улыбнулась и с нежностью посмотрела на Конрада. Мне было всего лишь шесть, когда умерла мама. Это было страшно. Отец погиб когда мне было семь. Обо мне заботился только Конрад, хотя он сам был мальчишкой. Он же был моим единственным другом. И под единственным следует понимать действительно единственного. Все те вещи, которые девушке должна была рассказать мать, я узнавала от нашей старой кухарки Марийки.
Да. Разлучить меня тогда с домом, что могло быть хуже? - саркастично подумала про себя левиафанка, но вслух этого говорить не стала.  В конце-концов, она тут не для того, чтобы обвинять, а они - не для того, чтобы оправдываться.
- Этого разговора бы вообще не было, если бы не одно неудобство, - многозначительно начала она и замолчала, предоставляя Конраду возможность продолжить.
Наконец, Фэйт взглянула на брата с непередаваемой словами нежностью. Сердце Курта радостно забилось. Мужчина даже испугался, что его могут услышать Джозеф и Патриссия, но те сосредоточили все свое внимание на словах и поведении дочери.
- Да, Фэйт права. Не думаете же вы, что я позвал вас сюда, чтобы вернуть вам вашу дочь, потому что мне не посредствам стало ее пребывание в замке.
Конрад усмехнулся и подошел к Фэйт. Встав позади ее кресла, он положил руки на плечи девушки, и, с улыбкой взглянул на Джозефа и Патриссию.
- Мы действительно столкнулись с одной очень раздражающей проблемой, которую я не в силах решить без вашей помощи, - эти слова Курт произнес с некоторым нажимом в голосе, пытаясь донести до гостей, что им придется сотрудничать с Конрадом, хотя они этого или нет.
Джозеф и Патриссия переводили недоумевающие взгляды с Фэйт на Конрада. Разумеется, это было для них несколько удивительно. Магистр Темных просит помощи у Света. Пожалуй, этот день вошел бы в историю, если бы на обеде присутствовал летописец.
- Я искренне люблю Фэйт. И хочу, чтобы она стала моей женой. Вроде бы, ничего сверхъестественного, правда? Вот только беда в том, что по официальной версии она моя сестра, а я ее брат. Согласитесь, было бы странно даже для меня, жениться на собственной сестре. Люди не стали бы перегрызать мне глотку за это. Но с удовольствием принялись бы за растерзание Фэйт.
Конрад сделал паузу, оценивая реакцию гостей. Нельзя сказать, что они были не удивлены. Удивлены, но не настолько, насколько ожидал Магистр.
- Вы хотите, чтобы.. - начал было Джозеф, но Конрад его перебил:
- Не зря Вас сделали советником, господин Эллингтон. Да, именно этого я и хочу. Чтобы вы официально признались в том, что Фэйт ваша дочь.
Советник медленно кивнул с задумчивым взглядом. Патриссия же обратилась к Фэйт:
- Фэйт, а ты сама этого хочешь? Я спрашиваю, потому что знаю господина Редмана. Он, как и его отец, любит делать все так, как хочется ему самому, не считаясь с мнением и желаниями окружающих его людей, - проговорила женщина и, взглянув на Курта, тут же добавила, - не в обиду сказано, конечно.
Конрад же предпочел пропустить это замечание мимо ушей. Лишь желваки на его лице не по-доброму задвигались, и холодный взгляд вызывающе оттолкнул внимательный взгляд женщины.
Я похожа на человека, которого притащили сюда и насильно пытаются выдать замуж? - ответила она мягко, положив руку на свое плечо поверх ладони Курта. Патрисия в ответ лишь нахмурилась. Пробормотав что-то про Елену Троянскую, она прищурилась и посмотрела на Магистра. То есть, господин Редман так захотел свою сестру, что готов начать войну за право называться ее мужем? Проигнорировав гневное "Патрисия!" со стороны Джозефа, она продолжила:
Вы должны понимать, что все равно будет достаточно тех, кто не поверит в эту историю. Слухи ходить будут, и ее репутация все равно будет разрушена. Да и к тому же. Вы не боитесь за нее, господин Редман? Что кто-то захочет использовать ее против вас? Дитя света в замке Левиафана? Миссис Эллингтон словно забыла о том, что в столовой находились еще два человека и обращалась напрямую к Магистру. Ее голос был тверд и она смотрела в глаза Курту. Фэйт пожалела, что не видит сейчас лица брата - вполне возможно, пора было звать кого-то на помощь. Ей оставалось надеяться, что Конрада не заденут ее слова настолько, чтобы он принял опрометчивое для Ордена решение.
Редман не ждал того, что Эллингтоны с радостью согласятся помочь ему и Фэйт. Более того, он крайне удивился бы и заподозрил неладное, если бы Джозеф и Патрисия согласились без промедления. Но открытой агрессии по отношению к нему со стороны Патриссии, он не предвидел, поэтому сперва несколько растерялся. Никто еще не разговаривал с ним в таком тоне. А какая-то светлая ведьма посмела, даже не взглянув на своего мужа, который попытался ее остановить. Растерянность переросла в негодование, а негодование - в гнев. Пока что скрытый от посторонних глаз, но готовый вырваться наружу, вспышкой огня, способного превратить обидчика в пепел. Только ладонь Фэйт, лежащая на его руке, не давала эмоциям полностью захлестнуть сознание Магистра. Одному Левиафану известно, что могло бы произойти, не будь Фэйт рядом.
- А вы, леди Эллингтон, должны понимать, что я в первую очередь всегда заботился и буду заботиться о спокойствии Фэйт. И просьба о разглашении тайны прошлого - не моя личная прихоть.
Голос Курта был на удивление спокойным и тихим. Но ненадолго. С каждой фразой, произнесенной Магистром, голос становился жестче и требовательнее.
- И вообще, какое право вы имеете говорить о том, что для Фэйт будет хорошо, а что нет? Об этом надо было раньше думать, миссис Эллингтон. У вас нет выбора. Или вы признаетесь в обмане сами. Без печальных для вас последствий. Либо весь Витагард узнает об этом от меня. После объявления войны. Кстати, мне поверят больше. В моих руках дневник Эрика Сандлера. Вряд ли кого-то заинтересует, как он ко мне попал, после того, как все узнают о двух черных пятнах на белоснежной мантии Иегудиила. Ах да, - Конрад издевательски улыбнулся, сделав паузу, затем продолжил:
- Не забывайте, что Фэйт сейчас присутствует здесь. Так что не надо говорить о ней так, словно ее здесь нет. И мистер Эллингтон, ваш муж, тоже с нами. Кстати, мистер Эллингтон, что же Вы молчите? Или после того, как женщина стала Главой Ордена Светлых, мужское мнение и авторитет обесценились? Знаете что, сделайте для вашей дочери хоть что-нибудь полезное за восемнадцать лет. Вряд ли, это поможет вам заслужить доверие Фэйт. Но может вашим душам спокойнее станет, благодаря тому, что вы хотя бы попытались сблизиться с ней.
Конрад погладил Фэйт по плечам и отошел от нее. Не глядя ни на кого, он подошел к окну, повернувшись спиной к присутствующим.
- Мне и Фэйт спешить некуда, господа. Мы в своем доме. А вот вам стоит поторопиться с решением: сотрудничаете ли вы с нами, или нет.
Голос Курта был тихим и спокойным, но это было опасное спокоствие. Фэйт по опыту знала, что лучше бы брат кричал. Конрад не просил Эллингтонов, его слова были жесткими и бескомпромиссными - он требовал, считая, что они обязаны сделать так, как надо им с Фэйт. А вот девушка не думала, что светлые ей что-то должны. В конце-концов, ее не выбросили на улицу и не отдали проезжающему бродячему цирку, не подбросили к зданию мэрии и не отправили на воспитание в какой-нибудь пансион, где все по часам и ты не хозяин своей жизни. Дрейк и Брианна очень любили ее, о Фэйт хорошо заботились, она жила в полном достатке и никогда ни в чем не нуждалась. Того, что Фэйт в семь лет останется без обоих родителей, никто предугадать не мог. И так ли важны эти кровные узы? Конрад на протяжении стольких лет был ей самым лучшим братом на свете, а ведь они не были родственниками.
Фэйт не нравилось то, что происходило сейчас в парадной столовой. Казалось, даже воздух стал напряженным, и вся атмосфера изменилась. Свет резал по глазам, скатерть была вызывающе белой, блеск паркета и столовых приборов раздражал, а запах роз, расставленных по всей комнате, стал просто отравляющим. Фэйт старалась дышать так, чтобы он чувствовался как можно меньше, и тесный корсет ей прекрасно помогал в этом.
- Господин Редман, - подал голос Джозеф. Если у вас в руках дневник Сандлера, и вам поверят скорее, зачем между нами вообще происходит этот разговор?
- Не надо говорить, что ради Фэйт, она весь обед демонстрирует, что ей это не нужно. Слишком много времени прошло, чтобы пытаться что-то наладить, - тут же вставила Патрисия.
Фэйт, не отреагировала - она упорно продолжала смотреть мимо женщины. Джозеф же, наконец, взорвался: